Константин Шемяк – случайные заметки

Автор сайта о велотурах, Илья Гуревич, пишет о музее Degerby Igor на бывшей арендованной территории Порккала:

…”Побываем в музее, почитаем финскую пропаганду. Да, пропаганда бывает не только советской.

Например, что пишут о советской военной базе финны тех лет? Что на ее территории не пели птицы. По всей Финляндии пели, а на полуострове Порккала – нет. Зато во время существования базы здесь «развелось огромное количество змей». Во всей остальной Финляндии змей нет, а тут они кишмя кишели. Да, люди везде одинаковы, и чужаков, особенно военных, на своей территории не любят. Отсюда и такой фольклор.”

Пропаганда, конечно, бывает не только советской. Однако Илья не жил в Финляндии, и очевидно не знает некоторых моментов, касающихся отношения к природе в этой стране. Я расскажу о них, а насчёт того, где пропаганда, читатель пусть сам подумает. Дальше довольно много букв и несколько картинок.

Однажды я осознал, что на сухопутной границе Россия-Финляндия (по крайней мере в районе Выборга) наблюдается скачкообразное изменение количества комаров. На финляндской стороне их меньше.

“Здравый смысл” сначала подсказывает, что такого не может быть никогда. Пограничники не могут задерживать беспаспортных комаров.

Но что делать, если наблюдения расходятся со здравым смыслом. Главное, не только мои. То же самое мне не раз говорили и другие люди, независимо от меня. А недавно я прочитал то же самое про границу Россия-Норвегия: “…Что забавно, “граница” по гнусу есть и на Кольском. Замечал такое ж после въезда в Норвегию.”

Ð’ низинах, бывает, лежит туман. Пересекая границу, можно заметить, что на финляндской стороне тумана значительно меньше. Подумав, я понял, что это напрямую влияет на количество комаров. Общий вид – ухоженность полей, дома, дороги – меняется радикально; ясно, что это потому, что за полями (домами, дорогами) больше ухаживают. Ð’ частности, копают и регулярно чистят канавы. Ð’ которые вода уходит и не застаивается. А комары размножаются как раз лучше всего в мелкой стоячей воде с травой.

Посмотрим ещё на пару картинок.

Это – плотина на реке. Рыба, естественно, не может через плотину подняться. Сбоку сделаны 35 ступеней, с таким падением воды, что все три вида рыб, которые тут поднимаются – таймень, окунь, и сиг, – могут преодолеть такую ступень.

А вот национальный парк, на его территории болото, через болото досками проложен маршрут. Это не уникальное место – таких настилов сотни километров, они охраняют болота и просто легко разбиваемые тропы во всех парках. Они даже называются специальным словом в финском языке (pitkospuut). Если бы их не было, люди стали бы обходить грязь на тропе, расширять её больше и больше.

Почитаем, что пишут ездящие на велосипеде в Финляндию россияне про птиц. “Нас не перестаёт удивлять количество и разнообразие птиц – даже ночью они ни на минуту не умолкают и голосят на разные лады.” (источник). Написано из места на расстоянии около 30 километров от центра Хельсинки. Мы и сами, ездя с детьми ночевать на природе, даже пробовали делать аудиозаписи птичьего пения. Весной количество голосов часто не различить – они сливаются в единый звон. А почему птиц больше, чем в точно таком же климате, только восточнее? Потому же, что и рыбы в реках – потому что о них заботятся. Например, в Финляндии охраняются территории гнездования определённых видов. И местных, и перелётных. Вот как раз на этой самой территории Порккала есть заболоченный разлив, и его часть – природоохранная зона (в частности, там нельзя ходить иначе как по специально проложенным тропам). Ð’ километре от неё – парковка, от парковки идёт тропа к вышке для наблюдения за птицами (значок в нижней части карты).

Ð’ осеннем походе по самому северо-западному углу Финляндии я узнал, что откос самой большой горы, видимой с дороги – Saana – тоже охраняется, там не разрешено ходить. Потому что, видите ли, только на этом откосе живут какие-то редкие полярные бабочки, которых больше нигде нет. Или, вот опять про птиц, российский велотурист: “Этим летом собирался прогуляться по каньону Кейво по дороге из Ивало на Нордкап, но, оказалось, что до 15 июня туда запрещено ходить, чтобы не беспокоить птиц“. Из того же его путешествия – фото плаката, объясняющего, какие меры необходимо применять, чтобы рыбьи паразиты не распространились из одной акватории в другую и не уничтожили там популяцию лосося:

Внимание, вопрос: когда территория Порккала была занята военной частью Советского Союза, охраняли ли там места гнездования птиц? Следили ли за тем, чтобы рыба могла пройти где надо? Расчищали ли канавы? Жители, возвращавиеся в Порккала после одиннадцати лет отсутствия, пишут: «Неухоженные поля заросли кустарником, а канавы засорились, – так что в воздухе держалась очень сильная влажность». Ровно то же самое наблюдается при пересечении границы из России: расчищенные канавы понижают влажность воздуха в низинах.

Прошло немало времени, пока я понял и прочувствовал всё это. Теперь, когда я читаю, что “на территории советской военной базы не пели птицы” – я вижу совершенно естественные причины, почему это может быть правдой. Полагать, что всё это – высосанная из пальца пропаганда для очернения русских, может тот, кто не знает, что некоторых птиц очень легко выдавить из своей среды обитания – всего-то занять удобное место гнездования. Автору веломаршрута кажется очевидной ерундой, что мол птицы “по всей Финляндии пели, а тут не пели”. Я не удивляюсь, что так думает человек, в Финляндии не живший и не знающий, что к природе можно относиться по-другому. На самом деле, откуда же ему знать. Жалко, что среди туристов из России об этом знает мало кто, и большинство, скорее всего, поверит такой вот… пропаганде.

А что бы я выбрал, если бы мне нужно было написать – скажем, для путеводителя – пару строк о музее Degerby Igor? Пожалуй не то, что там “можно прочитать, что на занятой территории не пели птицы“. А то, что название своё – Igor – он получил от советского пленного солдата по имени Игорь, который, как и другие пленные, работал в крестьянском хозяйстве, а перед возвращением на родину (принудительным – одним из условий перемирия было возвращение всех пленных, независимо от их желания) выточил на память деревянную куколку хозяйской дочке.

Куколка сейчас – экспонат и символ музея. О судьбе Игоря после возвращения, видимо, ничего не известно.